В современной судебной практике лингвистическая экспертиза играет однозначно важную, иногда единственно важную, роль при рассмотрении дел о взяточничестве.
Объектами исследования в рамках экспертизы по делам коррупционной направленности выступают различные материалы. Наиболее часто это переписка (письменная, электронная), протоколы допросов и аудио/видеозаписи. Иногда бывает необходимо исследовать и показания свидетелей либо иные документы официального характера.
Методика проведения экспертизы включает несколько этапов. На первом этапе эксперт анализирует предоставленные материалы, определяет их полноту и пригодность для исследования. Затем проводится лингвистический анализ текстов с применением специальных методов:
— семантический анализ (исследуются значения отдельных слов и/или смысловое наполнение беседы). Огромное значение здесь имеют словари, и эксперту прямо предписано методикой (в частности, методикой семантических исследований Минюста) использовать специализированные лексикографические издания, в которых даётся описание семантических полей этих предметов речи,
— прагматический анализ (исследуется интенция говорящих, то есть их коммуникативные цели, которые устанавливаются исходя из подбора лексики и жестов),
— стилистический анализ (исследуется формат коммуникации в целом – формальная или неформальная, лексемы какого стиля преобладают),
— контекстуальный анализ (в основном применяется для установления факта маскировки содержания беседы).
Особое внимание эксперт уделяет коммуникативной направленности текстов и характера взаимодействия между участниками коммуникации. При этом эксперт учитывает как прямые, так и косвенные признаки, указывающие на факт передачи денежных средств, включая жесты и мимику (если речь о видеозаписи).
Материалы для экспертизы должны предоставляться обязательно в полном объёме (!), включая:
— исследуемые тексты в оригиналах или заверенных копиях; желательно нотариальное заверение,
— полную аудио/видеозапись исследуемого текста отдельным файлом (НЕ по ссылке в интернете!),
— если на исследование предоставляется переписка, содержащая вперемежку письменные и голосовые сообщения, крайне желательно делать видеофиксацию переписки с телефона, проигрывая в записи все аудиосообщения от начала до конца,
— сопроводительные документы (постановление о назначении экспертизы, определение суда, стенограмма аудио/видеозаписи и т.д.),
— как можно более полные сведения о контексте общения (где и когда происходит беседа, в какой ситуации, как зовут участников, каковы их должности и проч.). Желательно, чтобы эти сведения были официально представлены в материалах дела, а не просто со слов инициатора экспертизы.
Всё это весьма и весьма существенно. Но, как ни странно, самым важным для лингвистической экспертизы по делам о взятке являются… вопросы для эксперта. Именно от точности их формулировок зависят не только объём работы эксперта и глубина решения экспертной задачи, но и сама полезность экспертизы для её инициатора.
Само собой, вопросы должны быть чёткими, конкретными и не выходить за рамки компетенции лингвиста. И, конечно, их суть не должна предполагать того, что эксперт будет своими лингвистическими выводами подменять юридическую оценку фактов. Например, абсолютно некорректны вопросы вроде: «Имела ли место дача взятки?», «Совершил ли Х уголовное преступление?», «Провоцировал ли Иванов И.И. Петрова П.П. на передачу денег?», «Подстрекал ли Иванов И.И. Петрова П.П. к даче денег Сидорову С.С.?».
Тогда какие вопросы можно и нужно ставить?
Обычно по делам о взятке перед экспертом ставится ряд типовых вопросов:
- Содержится ли в тексте информация о деньгах?
- Кто является инициатором обсуждения темы денег в диалоге?
- Идёт ли в тексте речь о передаче денежных средств?
- Кто является инициатором передачи денежных средств?
- Содержится ли в тексте требование о передаче денежных средств или иное побуждение к передаче денежных средств? Если содержится иное побуждение к передаче денежных средств, в какой форме оно выражено?
- Какое значение в контексте разговора (разговоров) имеет слово «…»?
По делам о взятке зачастую крайне важны вопросы о маскировке элементов истинного содержания беседы. Связано это, разумеется, с тем, что коррупционная деятельность является преступной, её ведение незаконно и свободное обсуждение возможности дать или получить взятку в нашем обществе табуировано.
Если есть подозрение в наличии маскировки, корректно будет поставить перед экспертом-лингвистом следующий вопрос: «Имеются ли в тексте признаки сокрытия (маскировки) его содержательных элементов? Если да, то каково значение скрытых элементов беседы?»
Довольно часто в процессе разбирательства возникает вопрос о том, была ли провокация к даче взятки со стороны взяткополучателя. Обращаю ваше внимание на то, что в данном случае «провокация» — это правовой термин, лингвист-эксперт не может работать с ним. При наличии подозрений насчёт провокативности вопрос лучше формулировать так: «Содержится ли в тексте побуждение к совершению каких-либо действий?», «Содержится ли в тексте побуждение к передаче денежных средств со стороны Х? Если да, то в какой форме оно выражено?». Имеется в виду, что побуждение может быть выражено в форме требования, просьбы, намёка.
Особо отмечу, что «вымогательство» — это тоже правовой термин. Поэтому при желании инициатора экспертизы получить ответ на вопрос о наличии силового побуждения к передаче денежных средств вопрос нужно ставить так: «Содержится ли в тексте требование, сопровождающееся угрозой совершения каких-либо действий?».
В заключение стоит отметить, что качество экспертного заключения во многом зависит от полноты и корректности материалов, представленных на исследование, но ещё больше — от правильной постановки вопросов перед экспертом. На мой взгляд, во всех случаях, связанных с уголовными делами, лучше предварительно консультироваться со специалистом относительно целесообразности производства исследования именно по Вашему делу и правильности постановки вопросов эксперту. Такие консультации я провожу, контакты ищите в разделе «Контакты».
Анастасия АКИНИНА,
независимый эксперт-лингвист, автор блога «ЛингЭксперт», член Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС), член «Палаты судебных экспертов «СУДЭКС», член Союза журналистов России.