Ещё раз об идентификаторах лица в спорном тексте
Публикация на сайте «Журналиста» о диффамации «без лица» получила немало откликов и явный интерес со стороны прежде всего адвокатского сообщества.
Среди прочего был и показательный комментарий Михаила Перегудова в «Фейсбуке», который отражает и внимание к теме, и то, что некоторые вопросы остались неосвящёнными.
Михаил написал:
«Интересно. Фамилия обязательна?
Т.е. если я, не называя фамилии, опубликую текст с несоответствующими действительности гадостями про лицо, описываемое в таком тексте как «вдова одного известного своими обличениями советской власти писателя, прожившего изрядную долю жизни в эмиграции, но скончавшего дни свои в собственном особняке в Серебряном Бору, мать его троих сыновей» — то вдова Солженицына не сможет доказать диффамацию?
Неужели недостаточно доказать, что совокупность приведенных в тексте признаков указывают среднестатистическому читателю именно на некое лицо?»
Хороший вопрос! Я решила посвятить отдельную статью теме идентификаторов, по которым можно однозначно определить, что в спорном тексте говорится о конкретном человеке или конкретной организации (если речь о защите деловой репутации юридического лица).
Итак, что может служить идентификатором лица или организации:
А. Фамилия, имя и отчество, для публичных личностей — широко известный псевдоним, а для организаций — название. Здесь рассуждать не о чем, всё более или менее ясно. Скажу только вот о чём. Во-первых, если упоминаются только имя и отчество, а фамилия нигде не называется, этого может быть достаточно. Особенно если к тексту прилагается фотография, на которой запечатлён герой публикации. Во-вторых, если упоминается только настоящее имя человека (например, в тексте говорится о некой Ксении или о некоем Дмитрии) или если персональные данные вовсе изменены (имя заменено на вымышленное), доказать относимость текста к конкретному человеку, на мой взгляд, будет сложно. Так же как, и в случае, если имя изменено, а фамилия указана настоящая (я и с таким сталкивалась).
Во всех этих случаях должны быть дополнительные опознавательные признаки, чтобы понять, о ком именно идёт речь, или лингвист, проводящий экспертизу, имеет полное право заключить, что в «тексте о конкретном Х ничего не говорится». Хотя тут тоже могут быть исключения. К примеру, если публикация повествует, например, о «Максиме и Алле», то тут даже фамилии не нужны – героев знает вся страна.
Б. Прозвище. Конечно, оно должно быть уникальным и широко известным (хотя бы в определённом кругу предполагаемых читателей текста). Например, вы точно ни с кем не перепутаете личностей, известных в нашей стране как Жирик, Горбач или Примадонна. Так что вопросов об относимости текста с этими антропонимами остаться не должно.
В. Должность. Конечно, должность по возможности должна быть единичной. Например, губернатор или мэр конкретного города, директор конкретной названной организации, главврач конкретной больницы. Занимать их в конкретный период времени может только один человек. А вот, скажем, рабочих ремонтной бригады, девушек из колл-центра, сотрудников почты или фабрики может быть множество, и, если не называется фамилия, идентифицировать героя публикации будет сложнее.
Г. Уникальный идентифицирующий признак. Имеется в виду некая отличительная особенность, которой нет у других. Например, родственные отношения (та же «вдова писателя N»), конкретный адрес проживания (например, «обитатели Синего дома» — это, безусловно, мексиканские художники Диего Ривера и Фрида Кало; понятно, что оба давно умерли и не смогут предъявить претензий к диффамации, я упоминаю их только для примера), право собственности на уникальный предмет (например, миллиардера Дмитрия Рыболовлева до недавнего времени вполне уместно было назвать «владельцем шедевра Леонардо да Винчи», пока бизнесмен не продал картину «Спаситель мира» на аукционе). А в пункте 14 Обзора практики ВС РФ по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации 2016 года явно указано на то, что негативные сведения о товарном знаке могут вредить деловой репутации его владельца, даже если сам владелец в публикации не упомянут.
Уникальным идентифицирующим признаком для организации или предприятия может служить род деятельности. Например, если в данном городе/регионе только один завод или только одна швейная фабрика, то при упоминании этого предприятия в статье или в соцсети даже не требуется приводить название, чтобы читатель понял, о чём речь. Достаточно описательных характеристик («наша фабрика», «эта фабрика», «это предприятие» и подобных).
Кстати, на мой взгляд, именно в случае с условной «вдовой Солженицына», которую привёл в пример Михаил Перегудов, только одного описания – даже развёрнутого – для идентификации мало. Фраза «Вдова писателя-эмигранта и мать его детей» больше походит на задание из кроссворда, которое может быть не по зубам рядовому читателю. А если читатели однозначно не опознает лицо из текста, о диффамации речи быть не может.
В завершение хочу специально остановиться на словесных пассажах, которые нельзя считать идентификаторами в том смысле, который этому слову придаётся в сфере лингвоэкспертизы в контексте статьи 152 ГК.
Итак, идентификаторами, достаточными для адресации или относимости текста, не будут:
1. Конструкции с семантикой собирательности: «все сотрудники», «коллектив», «все жители», «жильцы дома N». В таких контекстах можно обойтись и без местоимения «все» — то есть если написано просто «жильцы», «собственники», «сотрудники» и подобное.
Статья 152 ГК РФ предполагает защиту личных нематериальных благ и прав, и потому общественные нематериальные права и блага, права и блага группы лиц под смысл данной статьи не подходят. Единственное исключение – когда речь идёт об очень малой и заведомо исчислимой группе, состоящей из вполне конкретных лиц — как, например, во фразе «Руководители администрации расхищают районный бюджет». В данном случае автор приписывает определённые предосудительные поступки всем лицам из числа руководителей местной администрации (которых немного, которых можно пересчитать и назвать поимённо и которых читатели из местного сообщества наверняка знают по фамилиям или лично), то есть конкретным определённым лицам, которые могут обратиться в суд, защищая свои права.
2. Выражения с семантикой неопределённости: «один из руководителей», «кто-то из журналистов», «двое из участников». Это как раз тот случай, который описан в статье «Без лица. Была ли диффамация, если фамилия в спорном тексте не называется?».
3. Предложения, в которых производителем действия является не человек, а вещь, даже если у неё есть конкретный владелец. Хороший пример приведён в Обзоре практики ВС РФ по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации 2016 года: суд отказал в исковых требованиях Х, поскольку не было доказано, что фраза «…имеются все основания полагать, что этот самый черный «мерс» ЛУКОЙЛа выехал на встречную и раздавил женщин в «ситроене» содержит сведения именно об Х. и не было ясно, каким образом эти сведения могут порочить деловую репутацию Х. Обратите внимание на отличия этого пункта с последним пунктом в разделе про идентификаторы. Идентификация через уникальный признак характеризует человека как производителя действия, описывает его и даёт читателю понять, кого имел в виду автор (например, как во фразе «Владелец чёрного «мерса» выехал на трассу и раздавил женщин…»); неидентификатор описывает вещь, но не характеризует её владельца («Чёрный «мерс» выехал на трассу и раздавил женщин»). Разница очевидна.
4. Расплывчатые описания, под которые может подходить множество людей («женщина бальзаковского возраста», «рыжеволосый мужчина»).
Надеюсь, этот материал немного пролил свет на тему лексем-идентификаторов, по которым можно опознать в тексте конкретного человека. Если же вопросы ещё остались, обязательно пишите. Место встречи – блог «ЛингЭксперт».
Анастасия АКИНИНА,
автор блога «ЛингЭксперт», негосударственный эксперт-лингвист, член Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам,
член Союза журналистов России.
